Юрия Васнецова знают и любят прежде всего как великолепного графика, иллюстратора детских книг, на которых выросло не одно поколение. В таком качестве он был представлен, например, год назад на выставке «Книжка с картинками» в Михайловском замке Русского музея. Нынешняя выставка Русского музея, на этот раз в корпусе Бенуа, к 125-летию художника, показывает его в не слишком привычном ракурсе: как живописца. Она маленькая, всего в один крошечный зал. Но эти двенадцать картин, в разные десятилетия написанные, а сейчас временно извлеченные из закрытого фонда, выстраиваются в «объемную» панораму.
Через маленькую экспозицию музею удалось рассказать о многом. О том, например, что художник впитал традиции вятской местности, где он родился и вырос. Очевидно влияние на него народной культуры — с ее игрушками, расписными подносами и прялками. Но когда Васнецов приехал из Вятки в Петроград, эти его интересы органично соединились с авангардом, который сам по себе родственен народной культуре, иконописи, лубку, фольклору.
«В Петрограде Васнецов оказался в гуще левых течений, — рассказала «Российской газете» Ольга Глушкова, старший научный сотрудник Русского музея и куратор выставки. — В Академии художеств наступила пора реформ, и каждый учил по-своему, отказавшись от классической системы обучения, принятой до революции. Художники, воспитанные в те реформаторские годы, так и не смогли встать на рельсы реалистического искусства, следующим поколениям они казались странными, с особым, не как у всех, сознанием. В Петрограде успех пришел не сразу. Ему пришлось даже заниматься ремонтом обуви, что он делал еще в Вятке. На Юрия Алексеевича оказали влияние Михаил Матюшин и, конечно, Владимир Лебедев. Последний, обладавший даром распознать в начинающем художнике его природную склонность, почувствовал в Васнецове сказочника. Отправляя его в мастерскую Казимира Малевича, Лебедев предостерег Юрия Алексеевича: Малевич, мол, учит хорошо, но если ему покориться, то можно как художнику пропасть. И добавил с иронией: «Но туда вам и дорога, если не устоите».
Работа, с которой лучше начинать осмотр, — это натюрморт конца 1920-х, который происходит как раз из мастерской Малевича. На светлом фоне кусок древесины, красный кирпич и фрагмент трубы: понятно, что перед нами прежде всего упражнение на чувство формы, на умение передать фактуру предметов и разместить их в пространстве холста. Из этой же мастерской и завершающая работа выставки, «Натюрморт с шахматной доской». К фанерной поверхности приклеен кусок обоев, прикреплена настоящая деревянная тросточка. То есть Васнецов предстает перед нами еще и как коллажист.
В портретах примерно того же периода — в «Рыбаке с семгой», в натюрмортах с рыбами и особенно в групповом портрете «Цыганки» — проступает уже индивидуальность художника. Вероятно, «ихтиологическая» тема не случайна, Васнецов ведь сын вятского священника, а образ рыбы исконно христианский. Особое внимание обращаешь на большую картину 1930-х «Дама с мышкой». Это этюд к многофигурному полотну, над которым Васнецов работал как аспирант Владимира Лебедева. Оно не было завершено, а изобразить на нем художник собирался поповскую попойку. Вроде бы надлежало обличить нравы ушедшей в прошлое «мракобесной» России, однако колористическое решение и закругленность форм выдают нежность автора к героине.
Когда Васнецов приехал из Вятки в Петроград, его интерес к фольклору соединился с авангардом, который родственен иконописи, лубку
По словам Ольги Глушковой, «в период обострения борьбы с формализмом очень многие ленинградские художники окончательно ушли из живописи: кто-то в дизайн, кто-то на фарфоровый завод, а кто-то, как Юрий Васнецов, — в детскую книгу, и в этих отраслях художники преломляли свой авангардный опыт. Графика детской книги с ее вполне свободным визуальным языком как раз и позволяла это. Оказалось, что формы, ставшие невозможными для станковой живописи, в детской книге даже нужны».
Пусть васнецовских иллюстраций на выставке нет, но помня их, здесь можно убедиться в их родственности ленинградскому авангарду. Не случайно Васнецов так выразительно иллюстрировал Даниила Хармса.
Можно эффектно подытожить: что сейчас в Русском музее видишь разных Васнецовых одновременно, включая «главного», самого известного — Виктора Михайловича, большая выставка которого развернулась на первом этаже того же корпуса Бенуа. Но не менее важен и другой смысл.
Зал № 80, где сейчас разместили работы Юрия Алексеевича, «вправлен» в постоянную экспозицию Русского музея, и автор «Сороки-вороны» или «Кота-гурмана», известных многим с детства, оказался в соседстве с такими большими именами довоенного искусства, как Владимир Лебедев, наставник Васнецова, или Кузьма Петров-Водкин. Это вписывает героя маленькой выставки в мощный контекст. Это очень важно. Особенно если учесть, что в постоянной экспозиции нет ни одной работы Юрия Алексеевича.
