Драйв — не самое очевидное определение, которое вспоминаешь, говоря о выставках. Но именно его ощущение, бешеной энергии молодости, пульсирующей, выплескивающейся с холста горячими красками, взрывающей уют академических заводей, оставляет выставка «Русские дикие» в Музее русского импрессионизма.
Как этого удалось добиться кураторскому трио в лице Ильи Дороченкова, Юлии Петровой и Веры Рябининой, отдельная история. Дело в том, что «дикие», русские ли, французские ли, немецкие ли, давно числятся среди главных фигур в пантеоне мировой культуры ХХ века. И пусть словечко «fauve», то бишь «дикий», слетевшее с пера французского критика Луи Вокселя, ошеломленного «оргией чистого цвета» в полотнах Анри Матисса, Альбера Марке, Шарля Камуэна, показанных на Осеннем салоне 1905 года, прочно приклеилось к работам этих художников и пошло гулять по свету уже как термин «фовизм»! Но кто же сегодня назовет панно «Танец» или «Музыку» Матисса дикими? Люди приходят в Эрмитаж, берут аудиогиды и слушают об открытиях фовистов 120 лет назад примерно так, как новость о том, что Земля круглая и вращается вокруг Солнца. Словом, искусство «диких» давно уже музейное искусство. И выставка «Русские дикие», сделанная Музеем русского импрессионизма вместе с ГМИИ им. А.С.Пушкина, это как раз ярко демонстрирует. В ней участвуют произведения из более полусотни (!) собраний -музейных и частных.
Более того, эта выставка сделана с академической основательностью. В сущности, один из магистральных ее сюжетов рассказывает, откуда «есть пошел» русский авангард. Тогда он не звался так. Точно так же, как «русские дикие» не звались фовистами. Если французские фовисты обязаны своим именем Луи Вокселю, то наши «дикие» — Давиду Бурлюку, который в статье 1912 года вернул изначальное значение слова «фовизм», переведя его на русский. При этом круг «русских диких» он очертил широко, включив в него и Ларионова, и Гончарову, и Машкова, и Кончаловского… Может показаться, что он вел речь об участниках выставки «Бубновый валет». Тем более что как раз в 1912 году была выставка «Бубнового валета» в Москве. Но кроме «русских диких» в ней приняли участие и французы (включая Матисса, Дерена, Пикассо), и немцы — из объединений «Мост» и «Синий всадник». Слово «дикие», возвращенное Бурлюком, как улетевший мяч, на поле арт-критики 1912 года, не выглядело точным термином. Оно не било в цель и не очерчивало траекторию развития или границы. Скорее походило на раскрывшийся «зонтик». Под ним могли укрыться хоть фовисты, хоть экспрессионисты, хоть «бубновые валеты», хоть разругавшиеся с «валетами» Ларионов и Гончарова…
Кураторы нынешней выставки этот антикварный «зонтик» от Бурлюка использовали очень удачно. Во-первых, он позволил не использовать слово «авангард» по отношению к работам, созданным, когда эстетика авангарда только складывалась. Во-вторых, очевидная условность термина оставляла возможность вглядеться повнимательнее в художественные группы, объединения, которые в начале ХХ века спорили, меняли программы, пересекались… В общем, развивались в одно время и в сходных ситуациях. Потому на выставке кураторы выделяют разделы «дикий импрессионизм», даже «дикий символизм» (благо на «Салонах «Золотого руна» были показаны практически все ключевые фигуры современной западной живописи рубежа веков), и, конечно, «примитивизм».
В-третьих, термин «дикие» позволяет, как и Бурлюку когда-то, сопоставить на выставке художников из России и художников Западной Европы, поскольку они знали работы друг друга и могли выставляться вместе.
Эти взаимовлияния прослежены не только в увлекательных статьях кураторов в каталоге, но прежде всего — в параллелях между работами в экспозиции. И когда, скажем, рядом оказываются монументальная, оглушающая цветом «Натурщица на красном фоне» Ильи Машкова и «Купальщица» Анри Мангена, по настроению и тональности еще помнящая работы импрессионистов, то очевиден не только диалог художников, но и бескомпромиссность в поиске своего языка молодого Машкова.
А раздел «Клетка для диких», где «за решеткой» оказываются «Испанка с бубном» Анри Матисса, «Море в Антеоре» Луи Вальта, «Маленькая школьница» Анри Ле Фоконье, наконец, «Просушка парусов» Андре Дерена, превращает метафору критиков начала ХХ века в яркий образ «шока и трепета», который вызвали эти картины на первых выставках в Париже, и непонимания их обществом. Но эта выставка внутри выставки — еще и оммаж русским коллекционерам, которые рискнули купить в Париже произведения, вызвавшие скандал, показать их в России, сделать их частью отечественного культурного контекста.
Нельзя не заметить, что название выставки отсылает не только к скандалам на арт-сцене начала ХХ века, но и к открытию европейскими художниками примитивного «варварского» искусства, будь то африканские маски, русский лубок или городские вывески. «Дикарь» оказывается не столько синонимом «естественного человека», как в эпоху Просвещения, сколько носителем нового экспрессивного языка искусства.
Выставка и прослеживает, как этот новый экспрессивный язык помог отечественным художникам заново оценить и старых европейских мастеров, и красоту национального фольклора, древнего искусства и народных росписей. По сути, обрести свой собственный образный язык.
При этом кураторы не ограничиваются ярким набором известных шедевров и культовых имен, каждое из которых гарантирует внимание публики. Проект «Русские дикие» открывает заново замечательных художников, будь то Анатолий Микули, скрипач, поэт, художник, погибший в 1938 году в Магадане, или Сергей Клюшников, участник выставок «Бубнового валета», или Алексей Кокель, принимавший участие в выставках «Союза молодежи», или Борис Царнах…
Собственно, и эта «расширенная» программа «Русских диких» выглядит достаточно эффектно. Но кураторы добавили два мощных аккорда — в начале и финале экспозиции. Первый аккорд — огромное полотно Жана-Мишеля Баския и Энди Уорхола из Музея Людвига в Русском музее. Это единственная работа Жана-Мишеля Баския в России первой встречает зрителей, взрывая горизонт ожиданий и обещая слом стереотипов. И что интересно, не обманывает. А финальная точка — оммаж «Мастерской» Матисса на третьем этаже музея. Спецпроект Matisse Remix, созданный Кириллом Манчунским, Игорем Скалецким, Варварой Выборовой, Катей Бочавар, приглашает остановиться, оглянуться. И — услышать ремикс «Музыки» Матисса….
