Если раньше документальное кино соперничало с телефильмами и шоу «За стеклом», то сейчас соперников прибыло. То, что раньше скромно называлось home video благодаря мобильникам и легким камерам, что крепятся хоть к шлему, хоть к квадрокоптеру, хоть к палке для селфи, шагнуло далеко за пределы домашнего круга в даль блогерскую, рекламную, далее — везде. На этом фоне сохранение двух программ документального кино на Московском кинофестивале — «Свободная мысль» и конкурса документального кино — выглядит жестом, вызывающим уважение. Упрямо маркирующим территорию документального кино как пространство искусства, где режиссер может позволить себе то, что не может позволить блогер, рекламщик, пропагандист, тележурналист. Может позволить себе роскошь независимого взгляда.
Как, например, китайский документалист Пань Чжици, который десять лет снимал тетушку Ху и ее сына, обитателей бедного района мегаполиса Чунцин. Старушка собирает хлам в центре города, создавая из него что-то вроде инсталляции, сын в депрессии, а дом их вот-вот должен отправиться под снос. С одной стороны, все до боли знакомо, с другой — в деталях кроется не только дьявол, но и искусство. Фильм «Тетушка Ху и ее райский сад» — среди претендентов на «Святого Георгия» в конкурсе документального кино.
Равно, как и фильм аргентинского режиссера Матиаса Итало Скарвачи «Дни с ней» — о заключенной тюрьмы «Эсейса», которая находится в тюрьме вместе с двухлетней дочерью, рожденной здесь же, в тюремной больнице. От поэзии до хоррора — один шаг. В документальном кино они уживаются. Нет, не потому, что авторы хотят удивить зрителя. А потому что хотят рассказать о людях, оказавшихся «невидимками» в огромных мегаполисах. Неудобных, маргинальных персонажах, в которых вдруг просвечивает то шекспировский король Лир, то мученики античных времен.
Джафар Сагеди из плеяды восходящих звезд. Его фильмы о знаменитых иранских футболистах «Гол Фаршада Агайе» (2018) и «Симфония Хамида» (2022) были показаны во всех кинотеатрах страны. Картина «Симфония Хамида» и вовсе выбилась в лидеры проката документального кино. При этом Сагеди работает фактически как независимый режиссер. Во всяком случае фильм «Прием», отобранный на фестиваль, он сам снимал, почти год живя со своими героями, сам писал сценарий, сам монтировал. И надо ли говорить, что он вкладывал в фильм свои деньги? Тем более что и продюсером тоже был он сам…
Тут надо сказать, что новый фильм Джафара Садеги «Прием» — в некотором смысле противоположность его предыдущим картинам. Там в фокусе были звезды футбола, тут — обычные мальчики из беднейшей провинции на северо-западе Ирана и их тренер Джавад, который начал заниматься с соседскими мальчишками греко-римской борьбой на пустыре. Вначале главным образом ради сына и его друзей, чтобы они, не дай бог, не подсели на наркотики, как многие их сверстники вокруг. Потом стало понятно, что для нормальных занятий нужны маты. И Джавад, зарабатывавший как шофер извозом, продал свою машину. Потом надо было строить стены зала — на арендованной земле. Потому что греко-римская борьба в Иране популярный вид спорта, и мальчишки приводили других мальчишек. И как-то так получилось, что Джавад за них и за их спортивные успехи в ответе. А его приятель, тоже спортсмен, борец, начал их тренировать, приезжая три раза в неделю из другого города, за 120 км от города Джавада. И так 10 лет подряд.
От поэзии до хоррора — один шаг. В документальном кино они уживаются
В кадре — тренировки, мальчики — маленькие и постарше, которые мечтают выиграть на соревнованиях в своем регионе, чтобы попасть на национальный чемпионат. В какой-то момент камера начинает выделять трех-четырех детей, которые тренируются очень серьезно. И кажется, что теперь-то режиссер будет снимать сплошь триумфы и победы. И победы будут, но будут и неудачи. И слезы, и отчаяние, и закрытые полотенцем лица, чтобы не видели слез. То, как работает оператор, поразительно. Дистанция зрительская почти уничтожается. Мы, кажется, внутри этих залов, видим лица детей, напряжение тренеров, моменты борьбы… Режиссер мог закончить на триумфальной ноте. Но он не смягчает финала, не стелит соломки. Неудачи учат не сдаваться.
Как не сдается Джавад и его семья, страшно тяжело живущие много лет. Как не сдается его сын Арья, у которого травмирована спина. В какой-то момент понимаешь, что название «Прием» отсылает не столько к спортивной технике, сколько к способу борьбы за свою семью, достоинство, своих детей. И за свой фильм, если речь об авторе картины.
Джафар Садеги нашел удивительно светлого героя. Из тех, о которых мечтали советские кинематографисты. Из тех, о которых писал Василий Шукшин. Он снял кино, в котором глаз кинокамеры из наблюдателя становится участником событий, приглашая зрителя к сопереживанию, но не навязывая его. Просто напоминая, что человек не только производное от благосостояния и счета в банке.
