Пятьдесят лет назад в свет вышла книга Олжаса Сулейменова «Аз и Я». Правильнее сказать так: пол века назад эта книга вызвала настоящий шторм в интеллектуальной среде, и споры вокруг нее не утихают до сих пор.
А ведь, казалось, чего огород городить? Автор всего-навсего внимательно проанализировал памятник русской словесности «Слово о полку Игореве», обнаружил там множество тюркизмов и сделал вывод: уже в те древние времена «степь» и «поле» не только воевали между собой, но и тесно сотрудничали, отсюда взаимопроникновение языков. Он доказывал, что славяне и половцы, будучи соседями, были обречены на взаимопонимание и взаимозависимость.
Однако тогдашним ревнителям идеологии это показалось кощунственным. Олжаса стали ругать за отсутствие патриотизма и классового подхода, неуважении к фундаментальной исторической науке и припомнили ему еще много других грехов.
Обвинение в отсутствии патриотизма было тогда сродни клейму предателя. Патриотами родины были обязаны считаться все — слесарь в домоуправлении, физик, астроном, студент, пастух, пенсионер, зэк, все! Сулейменов же высказал крамолу: «Патриотизм несовместим с научным исследованием. Если бы математика и физика испытали такое насилие патриотического подхода, то человечество и сейчас каталось бы на телеге».
Самый главный советский идеолог Михаил Суслов велел строго наказать дерзкого писателя, а также всех тех, кто способствовал выходу в свет его книги.
Я тогда работал в одной известной газете, которая вопреки «линии партии» осмелилась опубликовать интервью своего алмаатинского корреспондента с Олжасом Сулейменовым. Называлась та публикация так — «От мифа к истине». Главный редактор получил за это серьезную нахлобучку и вскоре был понижен в должности.
Но нашлись и другие смельчаки, которые поддержали автора. Например, классик советской литературы Константин Симонов прислал Олжасу письмо со словами глубочайшего уважения к нему и к его работе, подчеркнул дух настоящего интернационализма, которым проникнута книга, пожелал автору, «чтобы его не потащили на плаху».
Глава Казахстана, член политбюро Динмухамед Кунаев тоже вступился за земляка, даже обратился за помощью к генеральному секретарю, и Брежнев, якобы, благосклонно отнесся к этой просьбе. Хотя, повторяю, острые споры вокруг «Аз и Я» происходили и на площадках Академии наук, и в среде писателей, и продолжаются они до сих пор.
Что же подвигло поэта Сулейменова обратиться пятьдесят лет назад к столь неожиданному для него жанру?
Олжас к середине 70-х годов прошлого века уже был очень знаменит. Сначала его прославила поэма «Земля, поклонись человеку», посвященная полету Юрия Гагарина. Затем руководители ЦК партии Казахстана попросили Лауреата премии имени Ленинского комсомола написать поэму о вожде мирового пролетариата. Олжас согласился, но в итоге у него получилась «Глиняная книга», то есть произведение, не имеющее ничего общего ни с Лениным, ни с классовой борьбой, то ли фантасмагория, то ли мистификация… Партийные товарищи остались очень недовольны, зато эту поэму перевели почти на все европейские языки, а молодой писатель прочно вошел в обойму великих «шестидесятников».
Сулейменов в той компании (Евтушенко, Вознесенский, Рождественский, Окуджава…) находился на особом положении — ни на кого не похожий восточный великан, всегда красивый, артистичный, громогласный и очень независимый. Они все отдавали ему должное — в своих стихах, интервью, мемуарах.
Евгений Евтушенко:
- Среди нас, как среди оборванцев,
- Сцену чувствуя, как пьедестал,
- Иностраннее всех иностранцев
- Сэр Олжас Сулейменов предстал.
И вдруг — 1975-й год, по всей стране шепот: Сулейменов написал «антисоветскую книгу». О чем она? Где достать? Тираж в сто шестьдесят тысяч экземпляров был мгновенно сметен с прилавков книжных магазинов. Книгу переписывали от руки, перепечатывали на машинках, передавали из рук в руки. А ведь, по сути, ничего необычного не случилось. В своем исследовании «Слова» он остался верен той позиции, на которую встал молодым и с которой никогда не сходил.
Еще в своей первой нашумевшей поэме, написанной под впечатлением гагаринского полета, Олжас громко заявил, что все люди — это пассажиры одного космического корабля под названием «Планета Земля». И в «Глиняной книге» прослеживается сквозная мысль: все мы — единая семья, а разделение по национальному признаку, междоусобицы и вражда — неминуемый путь к глобальной катастрофе.
Для него интернационализм — это не абстрактный набор букв, а твердое убеждение, еще 27-летним молодым человеком он отчеканил его в стихотворной строчке, ставшей эпиграфом ко всему последующему: «Возвысить степь, не унижая горы».
Вот он говорит о том, какая культура способна считаться процветающей. «Самобытная»? Этот эпитет очень популярен у квасных патриотов. «Нет, — звучит с трибун голос поэта — Лишенная контактов с другими культурами, «самобытная» культура всегда слаборазвита, язык ее беден, арсенал ее выразительных средств скуден».
Будучи послом — сначала в Риме, затем в Париже — он не уставал повторять: «Когда все народы будут осознанно взаимозависимы, то исчезнут причины войн. Эта идея обосновывает интернационализм как глубинное природное явление». По Олжасу принцип взаимозависимости народов должен стать фундаментом международных отношений, всей мировой политики.
50-летнему юбилею «Аз и Я» была посвящена международная конференция, состоявшаяся в Алматы. На ней присутствовали общественные деятели, ученые, писатели и поэты из разных стран. Со своим приветствием перед участниками конференции выступил спецпредставитель президента Российской Федерации по вопросам международного культурного сотрудничества Михаил Швыдкой.
И, разумеется, главным на университетской сцене был в тот день автор нестареющей книги — Олжас Омарович Сулейменов. В мае ему исполнилось восемьдесят девять лет. Годы берут свое, ему трудно ходить, да и память уже не та. Но надо было видеть, как восторженно аудитория встречала своего кумира, как много ему досталось аплодисментов, добрых слов и сердечных пожеланий. Он тоже выступил, рассказал о своих новых лингвистических изысканиях, подтвердил верность той Формуле Пути, которую сформулировал много лет назад: «От веков зависимости через период независимости к эпохе осознанной взаимозависимости».
После конференции Олжас пригласил меня в гости. Предложил пообедать вместе в кафе недалеко от его квартиры. Встретились во дворе с розовыми кустами, он уже успел переодеться, был в клетчатой куртке и светлых джинсах. Я взял на себя труд везти Олжаса на инвалидном кресле-каталке по улицам Алматы. Встречные прохожие, узнав поэта, останавливали нашу процессию, жали ему руку и говорили светлые слова.
«Вот, — с горечью пожаловался он. — А помнишь, как много ходили вместе по Праге. Пиво пили и не только».
Было дело, согласился я. Он специально приезжал в Прагу, где я тогда работал, чтобы ответить на мои вопросы, а вопросов этих было так много, что эти встречи продолжались несколько дней. Зато и книга моя об Олжасе получилась тогда хорошей, одна из тех книг, которой можно гордиться.
После обеда мы еще погуляли все в таком же формате по городу, потом остановились, стали прощаться. Я случайно глянул на угол дома, где висели таблички с адресами. Справа была улица Пушкина, слева — улица Шевченко.
Ну, разве это не символично? Великий сын казахского народа, последовательный интернационалист Сулейменов на перекрестке Пушкина и Шевченко.
Специально такое не придумаешь.
