Автору песни «Широка страна моя родная» 30 января исполнилось бы 125 лет. Это «бы» не говорится по отношению к любому музыкальному гению — исполнилось, и все тут. Потому что Глинка или Чайковский с нами. Исаака Дунаевского с нами больше нет. Люди, распевавшие его мелодии, уходят. Новые люди такого имени не знают. Наш Моцарт ХХ века пал жертвой идеологии: его нет в телеэфирах, о нем забыли театры, звезд эстрады «старые песни о главном» не интересуют принципиально.
Этот январь — хороший повод вспомнить: отмечаем двойной юбилей — Исаака Дунаевского и его сына Максима. Первый подарил стране самые популярные песни ХХ века — от «Марша веселых ребят» и «Песни о Волге» до «Каким ты был, таким ты и остался…», самые репертуарные оперетты советской поры «Белая акация» и «Вольный ветер», симфонический шедевр — увертюру к фильму «Дети капитана Гранта»… Второй — гениальную песню «Ветер перемен», по всей стране идущие мюзиклы «Мэри Поппинс», «Алые паруса», «Летучий корабль», бессмертную мушкетерскую «Пора-пора-порадуемся…»… Оба — непревзойденные мелодисты, безупречно владеющие изощренной оркестровкой и безошибочно ощущающие потребность души в том, что становится все более дефицитным, — свете и радости. Эта музыка пронизана витальностью, врожденным оптимизмом, она задает нам иной тонус. С ней действительно становится «легко на сердце».
Музыку пишут не умом, а сердцем, это искусство не анализа, а эмоций. Поэтому она выше любых идеологий и режимов
Да, тексты песен могут быть как угодно конъюнктурны. Но для нормального, не зашоренного идеологией человека музыка выше текста, и смысл, который она несет, универсальнее любого режима. Она идет прямиком в душу, вырабатывает в крови адреналин, производит в организме какие-то еще не изученные химические реакции, генерирующие в нас наслаждение, печаль, радость, любовь. «Где так вольно дышит человек»? Да вот в этой музыке. Отсутствие такой музыки воспринимается как духота.
На днях она снова зазвучит во весь голос — в московском Театре оперетты готовят большой вечер «Дунаевские. Двойной портрет». Либретто написал Константин Рубинский, за пульт оркестра встанут Константин Хватынец и Евгений Загот. О вкладе Дунаевских в нашу культуру мы беседуем с дирижером Константином Хватынцом и драматургом, автором сценария будущего вечера Константином Рубинским.
Исаака Дунаевского заклеймили как певца сталинизма и на этом основании обрекли на забвение. Как вы можете это прокомментировать?
Константин Хватынец: У нас любят кидаться из крайности в крайность. Еще недавно все, что касалось советского прошлого, оценивалось однозначно: совок! А ведь среди «строителей светлого будущего» было много людей талантливых, искренних. «Песня о лесах» Шостаковича, «Патетическая оратория» Свиридова — шедевры. Под горячую руку попал и Дунаевский. Мне кажется, его время еще придет: он воплощал идею «советского Голливуда». Его музыка мгновенно запоминается, у нее неимоверное обаяние. В ней есть музыкальная, драматургическая логика, есть юмор. И она очень театральна. Не случайно большая часть его творчества связана с театром и кино.
Константин Рубинский: Эта музыка рифмуется с целой эпохой. Как мы сказали бы теперь, он создал саундтрек этой эпохи, их не ощущаешь друг без друга. Она входит в состав нашей крови и нашей истории. И конечно, было бы очень интересно понять природу невероятной искренности созданных тогда работ в музыке, в кино — что их авторы реально чувствовали.
Может, энергетика молодой страны сообщала им этот ненаигранный оптимизм?
Константин Рубинский: Возможно. В этом я и хотел бы разобраться. Идеология идеологией, но степень искренности неподдельна. Как им удалось себя убедить, что все то, о чем они так светло сочиняют, поют, снимают, — что все это подлинное? И музыка здесь, несомненно, берет верх над текстами.
Мне-то кажется, что музыка — не о режиме. Она о мироощущении. Искусство не анализа, а эмоций. Готовясь к юбилейному вечеру двух Дунаевских, вы сделали для себя какие-то открытия?
Константин Рубинский: Были две пластинки, за которыми я гонялся в детстве, — «Мэри Поппинс, до свидания!» и «Три мушкетера», я был в эти песни влюблен. Песню Максима Дунаевского «Пуркуа па?» я самостоятельно подобрал на фортепиано — очень хотелось ее петь. Да, открытия были, они касались и биографий, и личных качеств юбиляров. Я знаю многих людей, оставшихся в тени талантов своих родителей и по этому поводу рефлексировавших всю жизнь. Максиму удалось взять эту высоту — его имя столь же популярно и любимо, как имя его отца. Их невозможно представить друг без друга. Его талант, яркость натуры, его живость, его дар мелодиста продолжают эту великолепную семейную традицию.
Как быть с опереттами Исаака Дунаевского? Их музыка — шедевр, но либретто умерли: какие китобои, если бой китов запрещен! В Театре оперетты была попытка вернуть ее в прекрасном спектакле «Вольный ветер мечты», но и его больше нет…
Константин Хватынец: Публике, которая пришла, спектакль очень нравился, и мне жаль, что он уже не в репертуаре — думаю, сегодня он бы воспринимался отлично. Тем более что сейчас есть тяга к ретро, и черно-белое сознание заменяется более многоцветным. Музыка Исаака Дунаевского прекрасна — мелодична, сложно и интересно оркестрована. Надо искать возможность ее использовать в новом сюжете. Ведь ставят же балет «Анна Каренина» на музыку Чайковского. И есть удачные попытки воспроизвести на сцене «Веселых ребят», «Детей капитана Гранта»… Думаю, такая глыба, как Исаак Дунаевский, не может исчезнуть.
Обратимся к юбилейному вечеру, который готовится в театре и обозначен как джукбокс-мюзикл. Каким он задуман, что мы услышим?
Константин Рубинский: Первый акт — это воспоминания о жизни Дунаевского-отца, там будет звучать много его музыки, представим публике и самый первый опус, написанный маленьким Максимом. Второй акт продолжение традиции в мелодиях Дунаевского-сына. Спектакль потом планируется показать в крупнейших городах России с окончанием турне в Санкт-Петербурге.
Это именно спектакль, не концерт? С актерами, играющими роли?
Константин Хватынец: Да, участвуют труппа Театра оперетты и такие звезды, как Нонна Гришаева, Дмитрий Харатьян, Юрий Мазихин, Иван Ожогин, Юлия Дякина. Появятся и Любовь Орлова с Григорием Александровым, и Леонид Утесов, и поэт Лебедев-Кумач, и еще многие герои тех лет. Участвует, конечно, и Максим Дунаевский — играет себя, это его воспоминания. Он унаследовал важнейшее качество музыки своего отца — ее неотразимое обаяние. Он великолепный мелодист, лирик, прекрасно пишет массовые сцены — все, что нужно театру. Мне как музыканту, всему нашему оркеструвсегда в радость общаться с творениями Дунаевских.
