Содержание:
От нужды хитрую схему переезда на ПМЖ в Россию придумали волонтеры движения «Путь домой». На страницу и чат движения в неделю заходят до 30 тысяч пользователей из 30-35 стран. Их цель — шифруясь, овладеть технологией анонимного переезда в Россию. Ее придумал, испытал на себе и ставит на поток переселенец из Германии, лидер движения «Путь домой» Анатолий Бублик. О том, почему анонимный переезд — лишь начало и один из способов конкуренции за людей и умы, Анатолий Бублик делится в интервью «РГ».
Выбраться из «сада»
Анатолий Владимирович, что происходит: германский политик Ольга Петерсен рассказала, что российских немцев, голосовавших за АдГ, а теперь желающих переехать на ПМЖ в Россию, арестовывают на стадии подготовки к эмиграции, блокируют их банковские карты, а ювенальная юстиция отнимает у них детей. Что это?
Анатолий Бублик: Это есть не только в Германии. В странах Балтии и Скандинавии, во Франции гораздо масштабнее такая практика. В Германии контраст резче: страна, где соблюдение прав человека было религией, топчет их, а нам сложно в это верить. Уж слишком сильно последние 30 лет ЕС вбивал в голову, что это страна «высшего» порядка и там абсолютная демократия. А вся цивилизованность Запада происходит не от культуры, а от неминуемости наказания. Когда же государство показало, что за преступления, совершенные против несогласных, да еще желающих уехать, наказания не будет, оживают другие инстинкты — ограбить и присвоить. Предупреждаем всех обратившихся к нам, чтобы не делились тем, что хотят переехать в Россию. И чтобы детей предупредили о последствиях. Мы, «Путь домой», тоже через соцсети и в нашей горячей линии предупреждаем, как избежать гонений. Но если уж человек попал, ищем лояльных юристов, которые еще не боятся вступиться за наших соотечественников.
Вы имеете в виду почти детективное переселение-бегство из Германии матери с двумя детьми Марины Фишер?
Анатолий Бублик: Она мать четверых детей и волевая женщина. Вот тоже, имея российско-германское гражданство, озвучила детям свои намерения переехать в Россию, они «проболтались» в школе, и младшие дочери просто однажды не вернулись из школы. Марине позвонили из «югендамта» и сообщили, что дети останутся пока у них. Дети, рожденные в Германии, — собственность страны, даже если у них есть второе гражданство.
В итоге девочек отправили в интернат на «передержку», пока их мать должна была «исправиться». Марина быстро поняла: чтобы вернуть детей, надо декларировать отказ от переезда, о чем она написала заявление, и стала играть по правилам ювенальной юстиции. На это ушло два месяца. Ей вернули детей, но «до окончательного исправления» под присмотром полиции. Марина, не ставя в известность ни двух старших детей, ни близких, оставила квартиру и работу и на автобусе с двумя младшими выехала в Россию. Она уже следила за проектом «Путь домой», я звал ее в Ставрополь, и она выбрала его местом жизни. Сейчас девочки пошли в школу, преуспевают в учебе, Марина работает, вступила в ипотеку, старшие дети перестали обижаться на мать из-за «побега». Марина жалеет лишь об одном, что не уехала в Россию раньше, когда старшие дети были еще несовершеннолетними, тогда семья была бы вместе. Я это рассказываю, чтобы обратить внимание на то, что никто в России не может помочь россиянам, проживающим за рубежом, восстановить их родительские права и вернуть детей. Двум старшим детям Марины, ставшим совершеннолетними, поздно протягивать руку помощи, да и некому, нет механизмов и алгоритма работы с такими детьми — с двумя гражданствами. И они, не зная русского языка, боятся.
А растет или сокращается число соотечественников и иностранцев, которые хотят переехать в Россию?
Анатолий Бублик: В этом году идет постоянный рост потока переезжающих, но ситуация меняется и качественно. Сегодня меняются и потоки, и география. Если посмотреть статистику МВД, то заметно: все меньше выходцев из Средней Азии и все больше из Европы.
Чтобы мы смогли сказать, что к нам едут десятки тысяч иностранцев-спецов, мы их должны пригласить. Почему в этом жестком бизнесе мы ведем себя иначе?
«Путь домой» зовет
Скольких иностранных переселенцев мы можем принять не напрягаясь?
Анатолий Бублик: Исходя из ресурсов и свободной земли — десятки миллионов, а технически мы пока не можем нормально принять даже тех, кто сейчас готов переехать. Для их приема нужна структура, которой нет, нужно выработать алгоритм и согласованность между органами, которые будут этим заниматься. Этого тоже нет, что понимаем не только мы — общественники и правозащитники. За последние год-два государство серьезно взялось за проблему переселенцев и мигрантов: вышел новый закон о гражданстве, появился институт репатриации, новые указы президента об изменениях в программе переселения, ГУ по вопросам миграции МВД России разработало немало изменений. «Путь домой» в начале нашей деятельности, было дело, критиковал МВД. Сейчас у нас трудная позиция: и чиновники на местах изменились, и в руководстве МВД видно желание менять систему. В ГУ МВД введена новая служба по работе с миграцией.
Что изменилось?
Анатолий Бублик: Ну, это нормально, что у обычного человека МВД появляется в жизни только тогда, когда он что-то нарушил или ему нужна помощь. А в ГУ по вопросам миграции я вижу, как запускаются инновационные решения. Вот сейчас готовится изменение, когда иностранцы могут встать на миграционный учет, уведомив государство в электронном виде. То есть иностранец приехал, снял квартиру, ему не нужно будет хозяина квартиры вести с собой в МФЦ и выпрашивать, чтобы он поставил его на миграционный учет. Скоро это изменение вступит в силу. Оно даст кардинальное облегчение. Следующее изменение: мы готовимся признать репатриантами граждан Украины, Беларуси и Молдовы. Правда, в целом эти меры все же латание дыр. Они облегчают прием иностранцев, но, если к нам пойдет поток в десятки тысяч, этих мер не хватит. Нам нужно создание структур приема переселенцев, как это сделано в Израиле, в Китае, в Германии, в Канаде. Когда миграцией занимается отдельная структура, пусть при МВД, подчиняясь ему, а МВД контролирует ситуацию и отслеживает правонарушения.
Опыт какой из стран ближе или подходит России?
Анатолий Бублик: Надо изучать все и брать то, что подходит. Я эту систему вижу так: приходит переселенец в «Путь домой», причем виртуально, еще за рубежом, и подает в электронном виде нам документы. Как правило, это человек с российскими корнями. Мы помогаем ему получить «условно QR-код», с ним он пересекает все границы насквозь. Ни один таможенник его не тормозит, просто считывает QR-код, где имеются все необходимы данные. По приезде переселенцу выдается пакет документов, желательно в электронном виде, он пересылается в МВД, в таможню и во все другие инстанции. Человек, приходя туда, просто получает ту бумагу, которая ему нужна, и, счастливый, за две недели уходит с паспортом Российской Федерации. Все это я прошел лично в Германии. Там, когда я приехал, меня поселили в общежитии, за три дня выдали все документы, сведенные в пакет. Через три дня меня отправили в городок, куда я должен был быть переселен. Я приезжаю с братом, волонтер нам выдает ключ от комнаты в общежитии. У меня в комнате две кровати, стол, стулья, холодильник. Волонтер говорит: «У нас сейчас Рождество, второго числа мы работаем, вы должны быть там-то». Приходим, отдаем пакет документов, фотографируемся: «Приходите через семь дней». Через семь дней у меня на руках был немецкий паспорт, а я еще по-немецки не говорил, хотя у меня мама немка.
Какое время требуется, чтобы подобный механизм запустить в России?
Анатолий Бублик: Полгода, год.
Началась мировая конкуренция за людей как интеллектуальный капитал. Все зазывают «мозги» или рукастых, мигранты-балласт сами приедут. И тут ничего личного — чистый бизнес. В этом смысле России брошен вызов
Один из аргументов ГУ по вопросам миграции МВД РФ о том, почему такой практики нет, — нет того потока переселенцев, ради которого нужно создавать отдельные структуры. Там считают, что переселение иностранцев все же носит штучный характер. Что вы им ответите?
Анатолий Бублик: «Путь домой» нарушил эту штучность. Статистика от генконсула в Бонне: в 2023 году было оформлено 160 заявлений по программе переселения в Россию, в 2024-м — порядка 400. Рост трехкратный. С 2024 года наши два генконсульства — в Бонне и Берлине — физически не успевают обрабатывать очереди, которые растянулись до полугода. Не хватает персонала после сокращений, на них настояла немецкая сторона, понимая, кого теряет. То есть число желающих приехать к нам растет, сокращается возможность им помочь. О чем тоже говорят цифры. Раньше к нам приезжали из стран Запада условно до 5 тысяч соотечественников в год, теперь их стало 8-10 тысяч. Хотя по программе переселения раньше перебирались до 70 тысяч человек, сейчас — до 30 тысяч в год. Тенденция к падению есть. А то, что из недружественных стран, несмотря на нашу бюрократию, отсутствие системы их приема, в 3-5 раз выросло число приезжающих иностранцев? Разве это не тенденция к росту? И это вопреки тому, что мы их не зовем, это они бегут к нам.
Охотники за «мозгами»
Вас тоже не звали, вы с семьей переехали сами. Может, в этом есть обидная, но сермяжная правда — человек должен сам для себя все решить?
Анатолий Бублик: Так и есть, но и Россия раскачивается — началась мировая конкуренция за людей как интеллектуальный ресурс, как капитал. Все зазывают «мозги» или рукастых, понимая, что мигранты-балласт сами приедут. И тут ничего личного — чистый бизнес. В этом смысле России брошен вызов — ее чаще выбирают разнорабочие, но и появился шанс: из-за падения курса рубля и ужесточения страной миграционной политики мигранты Центральной Азии стали уезжать на работу в Китай и ЕС. Так пользуйтесь! В бизнесе так принято — красивый вход: яркая вывеска, яркие девушки, кофе-чай. Но чтобы мы смогли сказать, что к нам едут десятки тысяч образованных иностранцев-спецов, мы их должны пригласить. Почему в этом жестком бизнесе мы ведем себя иначе? Ведь Европу покидают много людей. И они выбирают не Россию, чаще — Латинскую Америку, Юго-Восточную Азию, даже Ближний Восток, Африку, лишь потом Россию. К нам хотят, но, когда узнают о тех чиновничьих препонах, которые их ждут, остерегаются. И знаете, я заметил, что между Россией и Китаем выбирают Китай, хотя Китай закрыт. Так думают многие, но, когда начинают изучать ситуацию с миграцией в Китай, понимают: в Китае выстроена интересная система взаимоотношений с внешним миром. Китайские представители катаются по всей планете и скупают инженеров, IT-разработчиков, врачей, строителей, особенно техников и преподавателей, — мозги. Причем за каждую скупленную умную голову их чиновники или волонтеры получают финансовую награду. А еще в Китае есть министерство репатриации, которое занимается тем, что по всему миру призывает китайцев вернуться домой на выгодных для них условиях.
Так вот откуда у вас идея, которую вы часто высказываете, — за каждого приглашенного в Россию квалифицированного соотечественника или иностранца чиновникам надо доплачивать, например, премии?
Анатолий Бублик: Когда я жил в Германии, у меня был бизнес в Китае. Китайская наработка заключается в том, что чиновник, который привез в страну полезного человека, получает персональную награду или деньги. В России чиновнику, которому нужно работать с переселенцами, ставят огромное число задач, еще больше поручают оформлять документов, в которых он или путается, или уже не понимает, что с ними делать.
Я, когда мы купили жилье в России, пошел его оформлять. В кабинет заглядывает женщина, говорит, что только спросить. Девушка ей: «Выйдите! В фойе информация есть, читайте». Я опешил, девушка все поняла: «Мы работаем в две смены, нас сократили, а работы добавили». И я понимаю, что она не понимает, зачем я, этот человек, отъевшийся на условных западных харчах, имевший там бизнес, сижу перед ней. «Зачем вы сюда едете?» — этот немой вопрос я вижу не только в глазах надорвавшейся от бумажной работы чиновницы. Да, охрана безопасности нужна, но нужна и грамотная система привлечения миграции.
Какая?
Анатолий Бублик: Мое предложение очень простое. Не тратьте деньги на рекламу программы переселения, которая почти выполнила свою задачу и сдает позиции. Просто дайте чиновнику возможность зарабатывать не на взятках, а сделайте его охотником за умными головами и рукастыми предпринимателями. Пусть они для начала охотятся за нашими людьми — репатриантами — и получают за каждого привезенного специалиста условные 10, 50 или больше тысяч рублей. Нас не сразу, но накроет волна переезда тех самых специалистов, конкурентные сети охоты за которыми давно расставляют не только Китай, США или ЕС, но и страны Персидского залива, Индия, Вьетнам. А у нас на таможне из людей выбивают последнюю пыль, хотя в Китае или в странах Персидского залива, если ты специалист, каждого встречают караваном «плюшек». У нас же, даже когда репатриантам вручают паспорт, не включают гимн. Сколько в моей практике было случаев, когда люди или требуют, чтобы включили гимн, или сами его включают на своем телефоне. А это же все разносится в информационном пространстве. Когда же соотечественники встрепенутся от того, что тут у нас есть работа, много работы, и чиновник не препятствует зарабатывать, а помогает, это одна повестка будущего, другая — реальность. Мне иногда пишут, что, мол, я бы, имея двойное гражданство, переехал, но мой брат уже был, его обобрали на таможне или «год оформляли растаможку, ему все надоело, вернулся». Бывает хуже: «отжали» машину или с позором, как хулигана, выгнали и так далее. И страхи этих людей понятны: у них дети, жены или они матери-одиночки.
Дайте чиновнику возможность зарабатывать не на взятках, а сделайте его охотником за умными головамиКлючевой вопрос
Когда появится ясность
Но ведь надо учитывать, что два гражданства — тоже личный выбор тех, кто к нему склоняется. Наверное, ресурсы России, в том числе законодательные и дипломатические, тут ограничены?
Анатолий Бублик: Когда они ограничены, это уже хорошо: значит, они хотя бы есть, и есть возможность защиты интересов детей и матери, как это было в случае с Мариной Фишер. Или защиты наших соотечественников, которым блокируют банковские карты и перекрывают кислород для переезда к нам. Вот только мы себя ведем так, будто у нас нет ни ресурсов, ни возможностей. Вот еще зачем нужен отдельный инструмент, неважно какой — министерство, департамент, агентство, наделенные правом работы с репатриантами и иностранными переселенцами. Их работа позволит отработать алгоритм переселения. По опыту ФРГ и Израиля он относительно простой: там на законодательном уровне разделены трудовая миграция, репатриация и переселение иностранцев. Все три группы оформляют вид на жительство, гражданство или разрешение на работу по-разному. Этот опыт взяли на вооружение Китай и часть арабских стран — Катар, Саудовская Аравия, ОАЭ. В России репатрианты, иностранные переселенцы и мигранты приходят в одно окно к одному чиновнику. Он сидит и гадает: «Как работать?» Если же потоки миграции разделить, появится ясность. Трудовой мигрант — это человек, который приезжает работать, он не имеет права перевозить семью, он не имеет права на соцпакет, который выплачивается гражданину. Репатриант — это человек, который имеет права с первого дня нахождения на территории России, сравниваемые с правами гражданина Российской Федерации. И третья переселенческая группа — иностранцы, которые хотят жить у нас. Никакого цугцванга: три хода, все по делу.
