Кто устал от новомодных интерпретаций классики, пусть смело идет сюда: получит удовольствие. В новом спектакле Владимира Бейлиса «Без вины виноватые» — никакого трюкачества, здесь по-честному сделанные психологические актерские работы, роскошные декорации (художник Виктор Герасименко), немало юмора. Однако старомодным этот спектакль не назовешь.
Странно, что сам Островский назвал эту пьесу комедией, хотя современники отзывались о ней так: даже самые жестокосердные зрители не могли сдержать слез. Что же это за комедия, на которой публика плачет?
Думается, секрет определения «комедия» в том, что в основу пьесы положен избитый сюжет бедного «найденыша», которого спустя 17 лет мать узнает по медальону… Уже в XIX веке эту фабулу иначе как пародийную, обкатанную в тысячах историй, воспринимать было нельзя. Но — хорошо смеяться рассказчику. А каково тому, кто является персонажем?
Постановщики спектакля вслед за Островским используют эту двойную оптику, потому и герои спектакля получаются по-человечески убедительны в самых невероятных обстоятельствах. Вот юная и бескомпромиссная Люба Отрадина (Арина Осипова), вся растворенная в любви к своему милому — не видит, не хочет замечать его очевидной лжи. Вот Нил Стратоныч Дудукин (Андрей Чубченко) — меценат, готовый разбиться в лепешку ради счастья окунуться в театральное закулисье. Трогательный хитрован и алкоголик театральный комик Шмага (Владимир Дубровский), провинциальная прима-интриганка Коринкина (Полина Долинская), пафосный «герой-любовник» Миловзоров (Александр Вершинин). Вся эта актерская братия — нелепая и не очень счастливая — необыкновенно мила автору. Потому что «про театр»? Да, но не только.
Дерганый, истеричный, похожий на трудного подростка Незнамов (Максим Путинцев) цепляет и горячим темпераментом, и какой-то очень юной жаждой справедливости, и обостренным чувством собственного достоинства, то и дело, впрочем, попираемого жизненными обстоятельствами.
Владимир Бейлис признается, что у постановщиков была идея повторить сюжет Островского — пригласить известную актрису из другого театра на главную роль, чтобы возникла сама атмосфера произведения. А потому в спектакле образ Кручининой создает приглашенная прима — ведущая артистка Вахтанговского театра Лидия Вележева. Красивая, утонченная, убедительная в самых острых трагических сценах, она здесь и впрямь, как звезда, упавшая с неба. И ее искренняя доброта к ближнему — не показная благотворительность, а сердечный порыв.
Пожалуй, именно в судьбах этих двоих стоит искать главную тему спектакля. Она — не про мелодраматическую фабулу нашедших друг друга мать и сына. И даже не про силу материнской любви. Она — про волшебную силу искусства. Ведь почему так хороши на сценах своих театров Кручинина и Незнамов? А страдали много. Увы, это так: искусство питается страданием. Только из своей души, из пережитого, можно вынуть то, что потом явится публике. Есть и обратный процесс: пережитые беды и горести преодолеваются только искусством. Оно сообщает нашим печалям иной регистр — возвышенный, утешающий.
Постановщики хотели повторить сюжет Островского: пригласить на главную роль известную актрису другого театра
Эта мысль, только по-иному явленная, звучит и в комических сценах спектакля. Вот Шмага на приеме у Дудукина жаждет похмелиться. А к столу гостей все не зовут и не зовут. Хоть на Луну вой! Он и воет, привлекая к этому незамысловатому актерскому этюду своих товарищей — Миловзорова и Незнамова. Казалось бы, глупость, ерунда! Но отчего-то всем троим становится от этой шалости легче… В спектакле немало таких режиссерских находок, не заявленных Островским.
И на вопрос Незнамова: «Мама, а где отец?» Кручинина отвечает: «Твой отец не стоит того, чтоб его искать… Нашим счастием мы с ним не поделимся. Зачем тебе отец?».
Какой прелестный открытый финал! Какой простор для дальнейших размышлений! В сущности, Незнамов, хоть и получает фамилию, состояние и любовь матери-звезды, останется безотцовщиной, что по меркам XIX века все равно что незаконнорожденный.
А по меркам XXI века эту семью сегодня назвали бы «психологическим инцестом», где властная мать всю свою любовь сосредоточивает исключительно на одном мужчине — своем сыне. Можно ли назвать это счастьем?
