Содержание:
Модернист? Сюрреалист? Реалист? Любое из этих определений выглядит подходящим и… мало что объясняющим в его работах. Сам себя Гелий Михайлович Коржев называл «социальным реалистом».
Но лучше еще раз вглядеться в его работы, которые есть в Русском музее и Третьяковской галерее, были в собрании Института русского реалистического искусства (интересно, какова их судьба?), в других частных коллекциях в России и за рубежом. И послушать слова самого мастера.
Об искусстве
«Жизнь вне искусства, вне живописи для меня попросту утрачивает всякий смысл. А в творчестве я более всего дорожу свободой. Свобода — писать то, что я хочу, и так, как чувствую и могу».
О войне
Во второй половине дня 22 июня Гелий Коржев со своим другом Димой Краснопевцевым собрался пойти в Третьяковскую галерею. Коржев вспоминал: «С утра я сидел в кабинете отца и рисовал… Это был этюд с тети Нюры, которую я решил превратить в знойную испанку. За этим занятием и застал меня звонок Димы: «Война!».
16-летний Коржев решает отправиться на фронт и даже проходит курсы военной подготовки снайперов. 1 июля 1941 года МСХШ эвакуируют в Башкирию, в село Воскресенское. А в конце сентября по совету педагогов Коржев с последней группой отправляется в Воскресенское дожидаться призыва.
Тема войны на всю жизнь стала одной из важнейших для него. Цикл «Опаленные огнем войны» — ключевой для понимания не только творчества Коржева, но и поколения, чью юность накрыло черное крыло войны.
О триптихе «Коммунисты»
В 1960 году Коржев создал центральную часть триптиха «Коммунисты», «Поднимающий знамя», которая была посвящена уличным боям 1905 года.
В триптих «Коммунисты» входят полотна, строго говоря, исторические. Но центральная картина цикла «Поднимающий знамя» прочитывается как кредо самого художника.
Об учебе
«Когда пришла идти пора на фронт, нам приказали — учитесь! В военном 44-м мы вошли в мастерские Суриковского института. Было трудно. Холодно, голодно. Не оставляла мысль о том, что за эту возможность учиться заплачено кровью наших бойцов… Каждый из нас на всю жизнь сохранил это острое чувство долга».
Фронтовика, увлеченно копирующего бюст Гомера, Коржев увидел в одной из любительских художественных студий. Этот образ настолько поразил его, что он использовал его для картины «Гомер (Рабочая студия)». Работа стала частью триптиха «Коммунисты».
О своих героях
«Это прежде всего люди, вышедшие из пламени войны. Это они несли в себе новое представление о вселенной, о жизни, об искусстве. Целое поколение пришло с войны со страстной мечтой о мирной жизни, жаждой знаний, тягой к труду. Именно это военное поколение формировало дух эпохи».
О серии «Дон Кихот»
«Что же будет, если человек, похожий на Христа по своим убеждениям и нравственному уровню, появится в реальной среде», — вопрошал Коржев. Ответ на этот вопрос — в его серии, посвященной Дон Кихоту.
О Дон Кихоте
«Образ этого бесстрашного борца за справедливость меня увлекал со студенческой скамьи. И «виной» тому не только Сервантес, но и наша семья. Отец своей позицией в жизни, своими замыслами и неудачами мне напоминал этого неутомимого правдоискателя. А мама — ну точь-в-точь — Санчо Панса. Да и внешне — высокий стройный отец и вся округлая, невысокая мама — вполне соответствовали литературным персонажам. Но это одна сторона. Конечно же, у меня не было в мыслях создать этаким образом семейный портрет. Тут все сложнее. Мне важно было понять, а затем и передать на холсте благородство, великодушие и готовность к подвигу во имя гуманных целей, которые присущи людям».
Об отце, Михаиле Петровиче Коржеве
«Все делал с полной отдачей и серьезностью. Как-то очень давно, когда я был еще мальчиком, он объяснял мне, что такое интеллигент. Он говорил, что подлинный интеллигент должен уметь работать за чернорабочего, за прораба, инженера и за творца — создателя проекта. Такова была программа архитектора и труженика. Не правда ли, есть в этой программе донкихотовский привкус?»
Одна из первых картин «сурового стиля», которая сделала узнаваемым картины молодого художника, — картина «Влюбленные».
О любви
«В картине «Влюбленные» есть отзвук войны. Она создавалась очень мучительно. Мне представилась сцена: берег моря, две фигуры, мотоцикл. Это как-то увиделось сразу. Но кто эти люди, какая их биография — я не знал. И композиция не завязывалась. Случайно я разговорился с одним уже немолодым человеком, который был скромным лаборантом в одном институте. Он рассказал о себе, о своей жизни. Совсем молодым человеком, почти мальчиком, он ушел на гражданскую войну, потом организовывал колхозы. Когда началась Вторая мировая война, ушел добровольцем в ополчение, был ранен. И вот жизнь этого человека, так тесно переплетенная с жизнью России, показалась мне интересной и значительной. Я понял, что такой человек мне близок и дорог, и он стал моим героем в картине. Мой замысел наполнился смыслом, появилось содержание, и картина ожила».
О социалистическом реализме
«Политический термин «социалистический» не подходит к слову «реализм», который работает в области культуры. Я для себя определил термин «социальный реализм», что означает жизнь человека во всей сложности. И сразу появилась общность с русской культурой, ее проницательная человечность. Элементы социальности появляются во всех культурах мира. И принадлежность к социальному реализму делает автора звеном в великой цепи мастеров и дает осмысленность всему творческому процессу».
О реализме
«…Реализм — это синоним правды. Но правда нелегко дается, и у правды всегда найдутся противники. Быть реалистом в искусстве поэтому так же важно, так же трудно и так же беспокойно, как быть честным и бескомпромиссным в жизни».
О «лишних» людях
«Те процветающие круги, которые вышли сейчас на арену, мне неинтересны, и я как художник не вижу ни малейшего смысла исследовать эту часть общества. Но мне интересны люди, которые, наоборот, выпадают из этой обоймы. «Лишние люди» — сегодня это довольно-таки широкий круг. Люди отверженные, словно выброшенные из жизни и невостребованные нынешней эпохой… Их судьба, их внутренняя борьба мне интересна. Они для меня представляют подлинный предмет искусства».
О вещах и людях
«По своему художественному восприятию я скорее натюрмортист», — сказал о себе Гелий Коржев. Его натюрморты словно эпос. За каждым — судьба не только вещей, но и людей.
О натюрмортах
«Предметы человеческие, книга, чайник, корзина, тряпочки и пр., пр. Но главное определить состояние человека, чьи вещи будут изображены, его дела, мысли, характер жизни, и даже то, что могло случиться за некоторое время до того, как увидел зритель».
