Юбилейный сезон musicAeterna в самом разгаре.
Весна для ее музыкантов началась с юбилейного тура по городам России. Он стартовал в Сибири и на Урале, постепенно добираясь до столичных Москвы и Санкт-Петербурга. Везде, кроме Северной Пальмиры, где звучала Девятая симфония Брукнера, исполнялась Вторая симфония Малера — «Воскресение», произведение отнюдь не праздничное, как и все его сочинения, ибо слишком много горя и поражений принесла жизнь композитору. Но для Теодора Курентзиса и musicAeterna музыка Малера эмблематическая, путеводная и даже сакральная.
Музыка Малера — это постоянное ощущение, пусть иногда и завуалированное, внутреннего кризиса и предчувствие вселенской катастрофы. Но истинно романтический посыл его музыки с основополагающей одновременно трагической и иронической антитезой между бесконечностью человеческой мысли, синтезирующей мечты, и конечностью земного бытия, манит Курентзиса, как, быть может, главная загадка противоречивости человеческой природы.
У Малера это сформулировано: «Умру, чтобы жить». Курентзис — в поиске «своей» аксиомы, и исполнительская концепция musicAeternа — это отнюдь не фундаментальная догма, рутинное повторение давно отрепетированного и много раз сыгранного репертуара. А всякий раз — неожиданное открытие или ребус, сохранивший тайну.
Если же хочется вербальных раскладов творчества и юбилейных реляций, то musicAeterna тиражом библиографической редкости красиво и стильно, исключительно в черно-белых тонах издала «талмуд», в котором впечатляющие, немного пафосные высказывания «отца-основателя» коллектива, как нить Ариадны, ведут по творческим лабиринтам musicAeterna…
Исполнительская концепция musicAeternа — это отнюдь не фундаментальная догма, а всякий раз — открытие или ребус, сохранивший тайну
Вторая симфония Густава Малера — это махина и в прямом, и в переносном смысле.
В ее звучании задействовано почти две сотни музыкантов (ради того, чтобы все разместились, в Большом зале Московской консерватории пришлось даже специально сцену расширять за счет первого ряда партера, а церемонные перезвоны колоколов (Андрей Волосовский) раздавались из фойе партера Большого зала — после того как медленно и кинематографично с потоком холодного воздуха открывались двери, будто «врата Божьи»).
Тут музыка Малера — это музыка мира, где, казалось бы, строгий симфонизм оборачивается невероятным мелодическим разнообразием, в котором Теодор Курентзис и его «этерновцы» с истинным наслаждением купаются, живописуя драматичные зарисовки из человеческой жизни, где отношения между инструментами в оркестре выстраиваются особенно колоритно, перерастая будто в природные стихии, что уже над временем и пространством.
Все предельно — оркестр, хор, солисты (тут выписаны автором значимые партии для сопрано и меццо-сопрано) эмоциональны.
Хотя и было заметно, что юные певицы Софья Цыганкова и Юлия Вакула пока ни ментально, ни вокально-технически до музыки Малера не дотянулись, но продемонстрировали красивые голоса.
Неизменно интригующим, тонко продуманным и глубоко прочувственным, при этом не лишенным обязательной внешней эффектности был диалог Теодора Курентзиса и с музыкантами, и с публикой, которая готова восхищаться каждым жестом маэстро, но не желает внять его заветной просьбе — забыть о мобильных телефонах, которые если не звонят во множестве, то запечатлевают кумира…
Малер считал свою Вторую симфонию произведением печальным. Курентзис не стал в открытую оппонировать автору, но нашел меж строк партитуры немало света, веры и надежды.
Кодой этого тура станут четыре концерта в Испании — в Барселоне, два в Мадриде и в Овьедо. А кульминацией всего юбилейного сезона будет Дягилевский фестиваль в Перми нынешним летом.
Дословно
Теодор Курентзис — о времени и о себе:
— Пожалуй, могу сказать, что я счастливый человек: мечта создать musicAeterna осуществилась на 99 процентов. Важны качество и наполненность каждой прожитой секунды, а не количество этих секунд и лет. Качество, как и вечность, неизмеримо.
Важно найти отклик правды в музыке каждого композитора. Ты нащупываешь эту правду, погружаясь в изучение звука того времени, собирая знания, но главное — это интуиция музыканта, предвидение текста.
То, что я хочу привнести в эту музыку, — это не сильные эмоции. Не громкость и не безупречная форма, я хочу привнести в нее «цветок раны» — совершенство церемонии, на которую собираются 110 музыкантов, чтобы поведать о наших ранах и наших переживаниях…
Послушайте симфонию Малера в концертном зале, а затем — лежа на земле в поле, в наушниках: возникнут совершенно разные чувства…
Искусство, в сущности, попытка с помощью наших очень ограниченных органов чувств уловить и передать вещи, которые неуловимы, странные образы и ощущения, которые невозможно выразить словами. Искусство — это символы, знаки, которые хаотично отражаются в нашем подсознании и только после какого-то сигнала гармонизируются, обретают смысл и значение. Поэтому важно дать толчок, чтобы люди посмотрели на произведение открытыми глазами.
…Двадцать лет назад — разве это был я? И если я буду рассказывать, какими были вы — тоже не поверите. Лучшее — впереди, а не позади.
Кстати
В эти же дни и Валерий Гергиев решил приучить и музыкантов, и публику Большого театра к Малеру, исполнив его грандиозную Восьмую симфонию.
Масштаб исполнения на Исторической сцене получился скорее площадным, нежели театральным: полтора оркестра (Мариинский плюс музыканты Большого), три хора (взрослый и детский Большого, а также мариинский десант) и восемь солистов.
Для авторского метафизического, чувственно-поэтического послания, где доминирует повелевающая сила, дирижер находит много красок и нюансов, которые далеко не все музыканты объединенного коллектива пока еще, к сожалению, способны реализовать.Но соло Лоренца Настурика-Гершовичи на скрипке Антонио Страдивари, на которой играл молодой Яша Хейфец, было уникальным.
