В воскресенье 19 декабря в Москве завершается фестиваль Нового европейского театра NET, который с 1998 года представляет, что интересного появляется на европейских подмостках. Пандемия не только вызвала двухлетнюю паузу, но и стала наводить художников и зрителей на мысли о конечности и хрупкости бытия. Вполне логично, что лейтмотивом зимнего фестиваля этого года стали постапокалиптический холод, красота и ужас ледяной пустыни, напоминания о ледниковых периодах и холодных войнах.
Фестиваль открывался нашумевшей австрийской постановкой Сюзанны Кеннеди "Три сестры" — радикальной фантазией драматурга Хелены Эккерт по мотивам чеховской пьесы. Действие ее разворачивается не столько в конкретном месте, сколько в коллективном сознании человечества будущего, после некой катастрофы. На случившееся намекает упоминание "очистительной бури", о которой мечтали персонажи Чехова сто лет назад, и, по всей вероятности, перед нами ее результат.
Стерильная зеркальная камера, висящая в клубящихся кислотных облаках, рисованный компьютером паркет или бассейн как искусственная среда обитания — чудо театральных технологий, образ мира, где визуальное возобладало над вербальным, цифровое над природным. Герои спектакля лишены имен, лиц — их закрывают темные ткани или силиконовые маски, они условно наделены гендерными признаками и еще меньше — собственно сознанием. Главное содержание действия — исследование времени и бытования культуры во времени; ее уникальной способности вочеловечивать выживших. Великое или рядовое уравнены; классические пьесы, философские трактаты, сериалы и фразы автоответчиков — все это пиксели рассыпавшегося здания мировой культуры.
Фразы падают холодно и равномерно, как капли. Повторять их снова и снова, воспроизводить утратившее смысл "в Москву, в Москву!" — значит насыщать их своей кровью и дыханием, самим актом обращения к ним сохранять преемственность с культурной памятью былых эпох, а значит, растапливать лед времени и забвения. Вместо готовой и безапелляционной авторской концепции действо на сцене предполагает открытость и множественность индивидуальных зрительских трактовок; и в этом отношении спектакль скорее открытый вопрос, чем законченный ответ о настоящем и будущем культуры.
"Утечка" — еще один спектакль, по-своему варьирующий тему конца света. Пьеса Юлии Савиковской в постановке Александра Вартанова также рассказывает о жизни людей после некой глобальной катастрофы. Это частный образ будущего в антиутопии — предупреждение о кошмаре, возможном в конце выбранного пути. Здесь о причинах и обстоятельствах катастрофы неизвестно, но налицо ее последствия: дети, выросшие в подземелье, не знают солнца, люди забывают многие слова и понятия, библиотеки превращены в свалки, мертвенно-снежный пейзаж доступен взору лишь в перископе, а истребление близких становится актом милосердия к ним. Спектакль выстроен как череда скетчей-читок с элементами игры и видеоарта. В картины пугающего будущего вмешаны приметы настоящего — маски, наглухо застегнутые белые комбинезоны защиты, онлайн-общение.
Контрастное зрелище — безмятежная красота литовской оперы Лины Лапелите "Sun & Sea", поставленной ею с художницами Ругиле Барзджюкайте и Вайвой Грайните. С галереи над сценой зрители наблюдали самый золотой пляж, которому присудили "Золотого льва" Венецианской биеннале два года назад.
Отдыхающие в купальниках загорают на цветных полотенцах, играют, гуляют с собакой, а в это время звучит не только шум прибоя в записи, но и живое пение на английском (для фестивальных показов напечатаны переводы). Тема этих соло, дуэтов и хоров — человек и его поведение на земле, не особо осмысленное и ответственное. Красота мира — лишь повод для погони за впечатлениями, но не причина беспокоиться о загрязнении океана и таянии льдов, сиюминутное заставляет забывать о вечном, усталая Земля скрипит, как седло, потертое миллиардами пользователей. Кому есть дело до футурологических тревог, когда реальность так медитативно-умиротворяюща.
Премьерой фестиваля стала работа "Холодная война" Театра взаимных действий. Трое художников — Ксения Перетрухина, Лёша Лобанов и Шифра Каждан создают спектакли, где соединяются документальность, визуальная выразительность, горизонтально выстроенный процесс создания и равноправие участников.
Действие, соединяющее выставочное и перформативное начала, разыгрывается в мастерской художника Дмитрия Налбандяна, прославившегося бесконечными портретами коммунистических вождей. Его картины на стенах — декорации спектакля, построенного на воспоминаниях авторов о своем детстве во времена холодной войны.
Первая часть — в мастерской, куда художники внесли множество пузатых холодильников ЗИЛ, лыжи, санки, старые чемоданы, из которых по ходу спектакля бережно извлекаются предметы советского быта — хаос личных воспоминаний о детстве, рассказов родителей, обрывков политинформации, теленовостей. Вторая часть — в жилой части мастерской, в мерцающем свечении проектора, где в сплетении сказки о Морозко с историей вырисовывается главная смысловая линия — холод как национальный миф. Перформеры Дарья Ворохобко и Денис Охотников представляют фрагменты истории и литературы как экспонаты, — бережно, отстраненно и ловко. Холод — главный страх и главный защитник, холодильник — лучшее хранилище артефактов и самой исторической памяти.
Холод — главный страх и главный защитник, холодильник — лучшее хранилище исторической памяти
В эпилоге спектакля-выставки рассматривается содержимое холодильников: старые электроприборы, фотографии, игрушки вместе с сухими справками об эпизодах холодной войны складываются в эпос об удивительной способности народа жить в вечной мерзлоте, любоваться синим блеском хрусталя и снежинок, радоваться зимушке и хранить в сердце под солнцем любой страны память о родине.
